«Великое отступление» и стабилизация Восточного фронта. 1915 г. - Алексей Владимирович Олейников
Русские войска понесли крупные потери, но их упорное сопротивление было оправдано задачей, стоявшей перед армиями, оборонявшими северный фланг «польского выступа».
Офицер 269‑го пехотного Новоржевского полка 68‑й пехотной дивизии позднее писал: «После Наревских июльских боев 1915 г., уничтоживших более трех четвертей Новоржевского полка, было принято решение свести оставшихся чинов в один сводный батальон…»
Цифры подтверждают высказывание очевидца. 173‑й пехотный Каменецкий полк 44‑й пехотной дивизии лишь за день боя 13 июля потерял 9 офицеров и до 500 нижних чинов. К 16 июля двухнедельные бои сократили боевой состав 33‑й пехотной дивизии до 3 тыс. штыков (т. е. менее 25 % от штата) – в 130‑м пехотном Херсонском полку осталось 380 штыков при 12 офицерах, а в 129‑м пехотном Бессарабском полку – 700 штыков при 10 офицерах. В бою 15 июля части 78‑й пехотной дивизии потеряли 9 офицеров и до 800 нижних чинов. В тот же день части 6‑й кавалерийской дивизии потеряли 2 офицеров и 534 нижних чина.
В тактическом отношении Наревская операция представляет повышенный интерес.
Лесисто-болотистый характер местности облегчал противнику форсирование реки (образуя скрытые подступы), но в то же время затруднял маневрирование и не позволял действовать крупными войсковыми массами. Вместо таранного удара германское наступление распалось на ряд изолированных наступлений различной степени мощности – но сила каждого из них была недостаточна для получения решающего результата. Особое значение для устойчивости русских войск имело и то обстоятельство, что фланги 1‑й и 12‑й армий опирались на крепости. Большое влияние на ход и исход операции оказали умение сторон оперировать резервами и понимание командованием роли резерва в современной войне. Так, 21‑й армейский корпус, резерв Верховного командования, был использован абсолютно грамотно – заняв позиции на крайнем правом фланге 1‑й армии, он усилил стык двух армий и не дал разорвать связность фронта на Нареве. Целесообразность этого решения усиливалась и тем обстоятельством, что корпус оборонял рожанские позиции – ключевые позиции Наревской операции. В то же время резервы самого 21‑го армейского корпуса в значительной степени расходовались для поддержки 1‑го конного корпуса. Неустойка в конном корпусе поставила под угрозу левый фланг 21‑го корпуса – на угрожаемое направление пришлось выдвинуть все имеющиеся резервы. Ситуация на фланге была стабилизирована, но, когда фронт 21‑го корпуса оказался под угрозой, в руках у его командира оказался лишь один батальон 129‑го пехотного Бессарабского полка. Отсутствие резервов сказалось и на эффективности атак частей 21‑го армейского корпуса.
Генерал-квартирмейстер Штаба Верховного главнокомандующего генерал от инфантерии Ю.Н. Данилов отмечал применительно к Наревскому сражению: «Наши войска проявили много доблести и упорства в отражении атак».
Г.К. Корольков писал: «Это сражение принадлежит к числу самых поучительных из сражений на русском фронте. Здесь можно видеть влияние крепостей Осовец и Новогеоргиевск, которые прикрывали фланги 12‑й и 1‑й русских армий, борьбу за укрепленные позиции у Рожан и Пултусск, переправу через Нарев, борьбу на случайных и малоподготовленных тыловых позициях и взаимодействие разных родов войск».
Так, когда 18 июля у м. Тейска германцы прорвали фронт 4‑го Сибирского армейского корпуса, положение было восстановлено конной атакой 1‑й отдельной кавалерийской бригады (19‑й драгунский Архангелогородский и 16‑й гусарский Иркутский полки). Русская кавалерия понесла тяжелые потери, но вновь решила важнейшую тактическую задачу – ликвидировала прорыв пехоты противника в условиях современного боя[62].
В стратегическом аспекте сражение на Нареве решало судьбу Варшавы. Противник не смог добиться своей главной цели – прорваться к Седлецу, замкнув с севера кольцо в рамках предполагаемых «Канн».
Германское командование Восточного фронта было вынуждено констатировать: «Операция на востоке, несмотря на прекрасное проведение Наревского удара, не привела к уничтожению противника. Русские… вырвались из клещей и добились фронтального отхода в желательном для них направлении».
Генерал-квартирмейстер Восточного фронта М. Гофман также отметил: «12‑я армия, перейдя Нарев, следовала сначала в южном направлении, надеясь успеть еще отрезать часть русских у Варшавы… надежда эта не оправдалась».
Германский военный историк Х. Риттер писал: «В жестоких боях… оба противника понесли большие потери. Русские сумели сохранить себе свободу действий. …Вопреки своей обычной осторожности, русские упорно подвергали себя опасности быть отрезанными, оставляя далеко выступавший на западе от Варшавы угол… Неосторожность неприятеля в Варшаве, казалась, разрешится долгожданным боем в кольце. Энергичнейший натиск XII германской армии… с центром, приблизительно, вдоль железнодорожной линии Остроленка – Малкин – Седлец, должен был по крайней мере отрезать русские силы, расположенные внутри и вокруг Варшавы… Надежды германского главнокомандования на уничтожение неприятельских сил быстро померкли».
Русские войска уходили из Польши – выходя из «мешка» т. н. Передового театра, чтобы, консолидировав фронт на новых рубежах, продолжить борьбу с упорным и сильным врагом.
1.8. Люблин-холмская операция 9—22 июля 1915 г
Люблин-Холмская операция 1915 г. – оборонительное сражение 3, 4 и 13‑й армий русского Северо-Западного фронта против германских 11‑й, Бугской, австро-венгерских 1‑й и 4‑й армий при поддержке армейской группы Р. фон Войрша 9—22 июля 1915 г. Главные события операции развернулись на подступах к г. Люблин и Холм (Хелм) в юго-восточной Польше.
Люблин-Холмское сражение – одна из крупнейших и важнейших оборонительных операций русской армии летом 1915 г. Операция осуществлялась в условиях реализации противником второго этапа «Летних стратегических Канн» на южном фасе «польского балкона». В случае успеха войск держав Германского блока на северном (Наревская операция) и южном флангах «польского выступа» русские войска в центральной Польше попадали в стратегический котел.
Исходя из сложившейся оперативно-стратегической обстановки к концу июня все войска Северо-Западного фронта были разделены на три оперативные группы армий – Северную, Центральную и Южную.
Южная группа армий вынесла на себе всю тяжесть Люблин-Холмского сражения.
В ее состав входили (с севера на юг): 4‑я (Гренадерский, 15, 16, 25‑й армейские и 6‑й Сибирский армейский корпус), 3‑я (9, 10, 14, 24‑й армейские, 3‑й Кавказский армейский и 2‑й Сибирский армейский корпуса) и 13‑я (23, 29, 31‑й армейские, 2‑й и 5‑й Кавказские армейские и 4‑й конный корпуса) армии. Резерв главнокомандующего фронтом, предназначенный для Южной группы армий, включал в свой состав: Гвардейский корпус, 8, 20 и 56‑ю пехотные дивизии, бригаду 6‑й пехотной дивизии. Учитывая реалии обстановки, эти соединения были направлены на усиление, прежде всего, 3‑й (Гвардейский корпус) и 13‑й (20‑я и 56‑я пехотные дивизии) армий.
Наступление ударной группировки противника на южном фланге «польского балкона» в начале июля привело к Красноставскому и Грубешовскому сражениям. В результате, войска русских 3‑й и 13‑й армий были вынуждены податься назад, что осложнило и без того серьезную оперативно-стратегическую обстановку. 9 июля, после завершения Красноставского
